Дикий мед - Страница 30


К оглавлению

30

Уверенной походкой женщины, сознающей свою привлекательность, она направилась к Полю и Домини, которая уже догадалась, что это и есть Алексис, вдова Лукаса, утонувшего полтора года назад.

Поль представил их друг другу, и Алексис с холодным спокойствием разглядывала Домини, расспрашивая, как ей понравился Анделос. Она очень хорошо говорила по‑английски, а голос был такой низкий, густой и чувственный, будто горло наполнено сливками.

— Надеюсь, вам не покажется, что вы отрезаны от всего мира и цивилизации в доме Поля? — протянула она, когда тот повернулся к столу, чтобы налить аперитив. Его тетка и Кара еще не появились.

— Я привыкла жить в загородном доме, — ответила Домини и поблагодарила Поля за поданный аперитив. Она и не ожидала, что ей особенно понравится Алексис, и предположение, что та принадлежит к типу людей, живущих только для себя, подтвердилось. Это сразу бросалось в глаза, как и навязчивый запах амбры от духов, которыми она пользовалась. В ней все напоминало гладкую изнеженную персидскую кошку.

— Этот дом! — Смех ее был таким же соблазняющим, как и ее тело. — Поль, разве я не говорила тебе давно, что он похож на крепость… на убежище отшельника?

— Говорила, — подтвердил он, отхлебывая из бокала и встречая ее взгляд. — Но он построен так, чтобы человек в нем мог укрыться от бестолковой суеты так называемой цивилизации.

— Но Домини — женщина, — эти чуть порочные глаза, казалось, обшарили фигурку, стоящую с ним рядом, — и такая хорошенькая, что ей определенно наскучит быть упрятанной в твоей уединенной берлоге. Я сошла бы с ума от скуки.

— Ты суетливое создание большого города, Алексис, — он слегка улыбнулся. — Домини же деревенская девушка, которая, я надеюсь, будет получать удовольствие от моря и шепота сосен в ночи, нашего уединенного пляжа и прогулок в лесу.

— На самом деле? — Алексис глазела поверх своего бокала на Домини, которая никогда еще не ощущала такой неприязни, какую она почувствовала к этой женщине. Алексис нисколько не интересовало то, что жизнь в доме на Орлином утесе может показаться одинокой для жены Поля. Домини понимала, что Алексис была просто красивой кошкой, вонзающей свои коготки в кого угодно, просто чтобы почувствовать их остроту.

— Уверена, мне понравится лес, — заметила Домини. — Он будут напоминать мне… о доме.

— Не дай лесным нимфам завлечь тебя в чащу, kyria, — хитро улыбнулась Алексис. — Ты можешь заблудиться.

— Я с детства знаю эти леса, — отрывисто проговорил Поль. — Если Домини заблудится, я скоро найду ее и приведу домой.

— Как по‑хозяйски, Поль. — Алексис призывно улыбнулась ему из‑под ресниц. Потом перевела взгляд на Домини. — Интересно, приятно ли для англичанки быть замужем за властным греком или нет?

Домини, стоящая рядом с Полем, вся натянулась и с большим облегчением увидела, что внимание Алексис отвлечено прибытием хозяйки и пары слуг, несущих подносы с едой. Появилась запыхавшаяся Кара, более обычного похожая на эльфа в зеленом платье и с мандолиной, которую осторожно положила на скамейку под деревьями.

— Ты собираешься развлекать нас после еды? — протянула Алексис.

Кара бросила на невестку сердитый взгляд из‑под темных цыганских ресниц и ответила:

— Домини хочет послушать греческие мелодии.

— Кто я в этом доме, чтобы иметь собственное мнение? — Алексис оглядела девушку. — Ты покрасила губы, Кара? Для Никоса? Ага, вот и он! Никки, твоя маленькая кузина принарядилась и покрасила губы в твою честь.

Никое, стройный и симпатичный грек, далеко не галантно дернул Кару за волосы, проходя мимо, и направился прямо к Полю, чтобы представиться его жене, как он сам выразился. Было совершенно очевидно, что застенчивость ему чужда. Само очарование, он напоминал молодого Адониса, и Домини сразу поняла, как гордилась им его мать. Маленькая Кара, как подозревала Домини, еще не совсем сознавая это, влюбилась в него, и страшно покраснела от насмешливых замечаний Алексис и потихоньку платком стерла губную помаду.

Никоса посадили за столом рядом с Домини, его дружелюбный разговор помог ей расслабиться и получить удовольствие от разнообразных греческих блюд: супа с привкусом яиц и лимона, кальмаров, приготовленных в вине и поданных с пикантным соусом, и салата в огромной миске из кедра. Никое, сын дома, имел честь перемешивать его за столом, с усмешливой улыбкой цитируя: «Транжира любит масло, скупец — уксус, мудрец — соль, а сумасшедший — все это перемешивать.»

Все рассмеялись, и Домини, поймав взгляд Поля, поняла, что Никое похож на него в юности, каким он остался на фотографии, изображавшей молоденького партизана. С тех пор в него вселился дьявол, и мальчик‑идеалист превратился в мужчину, способного по‑настоящему быть беспощадным. Подозревал ли об этом кто‑нибудь из сидящих за столом? Или они знали и считали это качество естественным для взрослого грека?

— Анделос, должно быть, кажется тебе странным после Англии, — заметил Никое, державший в руке рюмку с ледяным и мутноватым ouzo. — Наверняка ты скучаешь по запахам и звукам своей родины?

— Да, Англия кажется далекой отсюда, — согласилась Домини, и будто подтверждая ее слова, с ближайшего дерева раздались переливы песенки прячущегося там пересмешника.

— Тогда мы с Карой постараемся помочь тебе освоиться, да, маленькая кузина? — Никое через стол подмигнул Каре, которая в ответ скорчила ему рожицу и улыбнулась Домини. А он продолжил:

— Мы приедем в ваш дом и возьмем тебя купаться ночью. Это все равно, что купаться в пурпурном вине, а звезды кажутся в этом вине пузырьками.

30